Анна Потерпеева - На войне и в тылу — по-фронтовому
— Ну, как там ваш Заслонов, бьет фашистов?
— Бьет, товарищ подполковник, — отвечал Попович, — только, говорит, патронов маловато.
— Старайтесь обеспечить его ими в достатке.
— Будет сделано, товарищ командир.
Накануне всенародного праздника — 25-й годовщины Великого Октября — экипажи Михаила Поповича и Виталия Бибикова вылетели с листовками в прибалтийские республики. О результатах этого полета рассказало письмо ЦК КП(б) Эстонии. В нем говорилось:
«Уважаемая товарищ Гризодубова! Разрешите горячо поблагодарить вас за проведенную в ночь с 5 на 6 ноября 1942 года летчиками вашей части успешную операцию по распространению листовок в Эстонской ССР. Эстонский народ услышал перед 25-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции по всей стране пламенные слова большевистской правды, доставленные туда нашими славными соколами». И далее: «Прошу от имени Центрального Комитета КП(б) Эстонии объявить благодарность экипажам самолетов, доставивших листовки в Эстонию, и сообщить имена командиров этих летчиков».
Однако об этой благодарности некоторым членам нашего экипажа узнать уже не довелось. Роковой вылет, с которого я начал эти воспоминания, состоялся в ночь с 6 на 7 ноября. Мы должны были лететь к Заслонову, но получили известие, что он не может принять самолет из-за боевых действий. Тогда Попович решил доставить боеприпасы другому отряду. Здесь и произошла катастрофа.
Когда я пришел в себя, увидел разбитый самолет, безжизненные тела командира Михаила Ивановича Поповича и штурмана Ивана Георгиевича Талалайкина. Остальные были ранены. В тяжелом положении был второй летчик комсомолец Алексей Михайлович Иванов. Он не мог двигаться, но как старший по званию принял командование на себя. Увидев приближающихся фашистских карателей, приказал мне и радисту Андрею Талаеву уходить в глубь леса, к партизанам. Мы не хотели оставлять Иванова одного. Однако он был непреклонен в своем решении. Пришлось подчиниться. Какое-то время слышали выстрелы, различая «свои» и «чужие». Потом все смолкло.
Почти шесть суток шли и ползли по лесным трущобам, порой теряя сознание от боли и голода. И вот повезло: встретились с партизанами «дяди Вани» — Патружанского из соединения Ковпака. Врач Анна Павловна Прищепа основательно занялась нашим лечением, которое продолжалось долгих три месяца.
Разведчикам Ковпака удалось установить обстоятельства гибели летчика А. М. Иванова. Фашисты взяли его в плен (был он тогда без сознания), на допросах он упорно молчал, и его замучили. Поповича и Талалайкина похоронили местные жители.
Начав поправляться, мы с Андреем получили задание Патружанского: руководить работами отряда по строительству аэродрома, чтобы принимать самолеты с Большой земли. Дело шло споро. Первым совершил посадку наш товарищ Борис Григорьевич Лунц. С ним мы и возвратились в родной полк.
Встретили нас шумно, радостно. Объятиям, поцелуям, расспросам, казалось, не будет конца. Но Валентина Степановна Гризодубова распорядилась:
— В баню! В столовую! В постель!
Еще находясь среди партизан, я дал себе клятву заменить за штурвалом самолета погибшего командира. Об этом в первые же дни после возвращения и написал рапорт на имя командира полка. Просьбу Гризодубова удовлетворила, поручив мое обучение лучшим летчикам Гришакову, Рукавицыну и Масленникову. Со второй половины 1943 года я начал уже самостоятельные полеты. Всего сделал 160 боевых вылетов.
Помощь нашего полка партизанам была огромна. Из опубликованных ныне документов известно, что уже к июлю 1943 года украинские партизаны взрывчаткой, которую им доставили летчики Гризодубовой, пустили под откос 299 вражеских эшелонов, взорвали 309 железнодорожных мостов, уничтожили при этом десятки тысяч захватчиков, много боевой техники, оружия, боеприпасов.
А вот сообщение из белорусского штаба партизанского движения: «По неполным данным с вашей помощью с августа 1941-го по июль 1943 года истреблено высших фашистских чинов — 14, солдат и офицеров — 120 000, разгромлено войсковых штабов — 11, войсковых и полицейских гарнизонов — 118, произведено крушений воинских эшелонов — 1974, подорвано и сожжено станций — 10, железнодорожных мостов — 151.
Учитывая исключительную самоотверженность и отвагу личного состава полка Гризодубовой, — при выполнении сложных заданий в боевых полетах к партизанам — считаем, что 101-й авиаполк дальнего действия заслуживает звания гвардейского полка».
В мае 1944 года, за участие в ликвидации блокады Ленинграда, полку присвоено наименование «Красносельский». Он был награжден орденом Красного Знамени и вскоре преобразован в 31-й гвардейский бомбардировочный авиационный Красносельский Краснознаменный дальнего действия. Для меня лично 1944 год памятен еще и тем, что коммунисты полка приняли меня в ряды ленинской партии.
Экипаж моего самолета совершал полеты в тыл противника с тяжелыми бомбами для разрушения его укреплений и уничтожения живой силы, сотни бомб сбросил на военные объекты Берлина, Кенигсберга и другие.
Войну я закончил командиром отряда тяжелых самолетов в звании гвардии капитана. Снова замялся мирными полетами. Однако пришел срок расстаться с авиацией, которой отдал более четверти века. Вернулся в родную Ашу, под ее чистое небо. Пусть же оно будет чистым и мирным над всей нашей страной, над всей землей.
С. А. Злодеев
НАРОДНЫЕ МСТИТЕЛИ
Сергей Андреевич Злодеев работал на Златоустовском металлургическом заводе. В 1938 году был призван в ряды РККА. С первых дней войны на фронте, в боях. Раненым попал в плен. Бежал. Сражался в рядах белорусских партизан — в Пинском партизанском соединении. Награжден орденом Ленина, польским Крестом Храбрых, медалями. Ныне живет на станции Кропачево Южно-Уральской железной дороги.
В нашем семейном архиве бережно хранится: снимок из армейской газеты за 1941 год. На нем: далеко растянувшаяся колонна красноармейцев на, лыжах. Под снимком подпись: «Взвод тов. Фомичева у финиша».
Гляжу на себя молодого, здорового, улыбающегося и вспоминаю тот 150-километровый учебный лыжный переход. Срок службы подходил к концу. Позади учеба в полковой школе, которую закончил с отличием, позади все армейские сложности. Впереди — скорая встреча с родными и близкими, златоустовскими друзьями-металлургами, работа у полюбившейся до армии жаркой мартеновской печи…
Встрече этой, однако, пришлось отодвинуться на многие годы. Наш полк оказался в числе тех, кто с первых же дней войны принял натиск фашистов. После нескольких кровопролитных боев, принесших большие потери, был получен приказ отступить. Но моторизованный враг преследовал по пятам, и прикрыть отход поручили батальону, в состав которого входило мое отделение.
Закрепились на берегу Западной Двины. Фашисты, подойдя к противоположному берегу реки, тоже остановились. Они, видимо, знали о малочисленности батальона и ходили не прячась, играли на губных гармошках, пели, громко кричали:
— Рус, сдавайся!
— Рус, капут!
Сжимая рукоятку единственного пулемета, оставшегося в батальоне, я с трудом сдерживал себя, чтобы не нажать гашетку. Подполз комсорг, заменивший убитого комиссара.
— Ну что, Сергей, дадим гадам? Не могу больше смотреть, как они хозяйничают. Сейчас начнем.
Скоро по цепочке приглушенно пронеслось: «Приготовиться!» Дружный огонь заглушил музыку и песни на том берегу. Развеселившиеся было молодчики поспешно бросали свои костры, консервы и недопитые фляги. Фашисты открыли бешеную стрельбу из автоматов, пулеметов и минометов. Затем ударили пушки. В нескольких местах одновременно немцы начали возводить понтонные мосты для переправы.
Три часа длился неравный бой. Один за другим гибли наши товарищи. И только когда кончились патроны, оставшиеся в живых двинулись следом за ушедшим полком. Скоро поняли, что своих не догнать: фашистское кольцо сомкнулось. Решено было пробиваться малыми группами. Одну из них в семь человек доверили мне как командиру отделения.
Несколько недель голодные, некоторые, в том числе и я, раненые блуждали по лесам и топям, обходя дороги и населенные пункты. Окончательно обессилевшие, завернули в село, предварительно разведав, что немцев там нет. Безоружные (не осталось ни одного патрона, ни одной гранаты), мы нарвались на засаду. Единственное, что успели, убить предателя, оказавшегося среди нас.
…Фашистский лагерь в городе Невеле. Вместе с товарищем Михаилом Поповым снежной ночью, прорвав колючую проволоку, бежали. Скрывались в хуторах и маленьких деревушках, разыскивая партизан. Найти не успели. Нас схватили.
Лагерь в Польше. В первую же ночь, голыми руками расправившись с охранником, ушел. Оказался в Белоруссии, в Пинской области, знаменитой своими дубравами и непроходимыми болотами. На этот раз повезло. С помощью местных жителей удалось связаться с небольшой группой Бруева. Встретили меня, однако, настороженно. Да оно и понятно. Партизанское движение там только набирало силу, действовали мелкие разрозненные отряды. Зверствовали фашистские холуи-полицаи. Обирали жителей, помогали гитлеровцам угонять советских людей в Германию на фашистскую каторгу, жестоко расправлялись с семьями командиров Красной Армии, партийных и советских активистов. Зная местные леса и болота, они наводили карателей на партизанские базы.
